Известен анекдот про Римского-Корсакова: Николай Андреевич, большой любитель изощренных технических фокусов, написал однажды сочинение для хора в размере 11/4, и хористы, чтобы уложить в голове этот немыслимый размер, подобрали подходящую одиннадцатисложную «рыбу»: «Римский-Корсаков совсем с ума сошел».

Совместный концерт «Аукцыона» и ансамбля Татьяны Гринденко нисколько не удивителен, потому что оба коллектива тоже совсем с ума сошли — каждый со своей стороны, но явно в одном направлении. Татьяна Гринденко, один из лучших российских скрипачей, лауреат конкурсов, партнерша Ростроповича и Башмета и проч., в последние годы постоянно участвует в акциях, мягко говоря, не академических — и «Аукцыон», суперуспешная рок-группа, чем дальше, тем больше пускается во все тяжкие серьезнейшего авангарда, к вящему смущению любителей шальных песен с «Птицы» и «Бодуна». Струнники Гринденко накладывают на аутентичное старинное звукоизвлечение с клавесином микрофоны и звукосниматели — и «Аукцыон» использует странные для рокеров тубу и баритон-саксофон (не говоря уж о том, что Олег Гаркуша в последние годы выступает не столько в привычной роли плясуна и крикуна, сколько чтеца-мелодекламатора). Почитатели ансамбля Гринденко не всегда могут разобраться, когда он предстает в качестве аутентичной «Академии старинной музыки», а когда — постмодернистского Opus Posth — и поклонники Лени Федорова со товарищи тоже вконец запутались, какой альбом считать собственно «аукцыоновским» , а какой — «сайд-проектом». Ансамбль Гринденко выходит на сцену в черных хламидах (а порою еще и в масках) по сугубо концептуальным соображениям — и «Аукцыон», надо полагать, не просто так изображает на сцене пестрый ярмарочный балаган.

Так что, повторяю, совместное выступление «Аукцыона» и ансамбля Татьяны Гринденко совсем не так удивительно, как может показаться на первый взгляд. И где же еще оно могло состояться, как не в зале Чайковского, где уже несколько лет подряд на православное Рождество неутомимый «мастер церемоний» культурного центра «Дом» Николай Дмитриев устраивает именно такие «кросс-музыкальные» акции, смешивая ранее казавшиеся несмешиваемыми музыкальные потоки.

Идеология этих «домовых» акций была впервые четко сформулирована (кажется, Вячеславом Курицыным) еще летом 2000 года, по случаю устроения грандиозных «Страстей по Матфею»: делом доказать, что на рубеже тысячелетий именно представители современного искусства во всех его проявлениях, а не застрявшие в лучшем случае в первой половине ХХ века «академисты», могут и должны разрабатывать вечные библейские темы. Сама Татьяна Гринденко за несколько дней до концерта говорила русской службе Би-Би-Си о необходимости обновления музыкального языка, осмысленного, а не попсового использования электроинструментов, а также о том, что выбранное по федоровской песне название концерта «Зимы не будет» несет весьма явственный переносный смысл: акция должна не только ломать стереотипы в музыке, но и «заколдовывать» надвигающуюся (как чувствует Гринденко) на Россию политическую зиму.

Впрочем, на самом концерте этот политический регистр задействован никак не был, и слава Богу. Не то чтобы он помешал, просто и без него было на что посмотреть и послушать. Татьяна Гринденко говорила, что хотела бы рассматривать «Зимы не будет» не как концерт, а как приношение: кто что может, то и приносит для общего удовольствия. Она знает Вивальди, вот и показывает Вивальди. Ребята из «Аукцыона» сочинили интересные песни — вот их и показывают.

Вышло, однако, не совсем так: музыканты менялись идеями, париями, тембрами. Для начала Леонид Федоров (кстати сказать: он был чудо как хорош в парчовом камзоле с брыжами — прямо майсенская фарфоровая статуэтка) под гитару исполнил по-немецки рождественскую песню Михаэля Преториуса рубежа XVI-XVII века, наглядно воплотив еще одну дорогую для «Академии старинной музыки» идею: добаховская классика — не музейный экспонат, а самая что ни на есть живая вещь: ведь именно так, в домашнем кругу, непоставленными голосами, она исполнялась веками.

После этого музыкальные номера понеслись нон-стоп, как стасимы в греческой трагедии — вопрос-ответ.

«Академия старинной музыки» играет всем известную «Зиму» из «Времен года» Вивальди — «Аукцыон» отвечает на это «Зимы не будет» (причем любопытно было заметить, что звучание струнного ансамбля оказалось куда более легким, «попсовым», чем песня рок-группы). Чистая скрипка Гринденко подхватывает с федоровского голоса томительную тему этой странной сумеречной песни, а потом «Академия» начинает вступление к арии Гения холода из перселловского «Короля Артура» (увы, более известное нам по холодной наймановской вариации), и рок-вокалист Федоров вдруг предстает в ипостаси барочного оперного певца — голос небольшой и «неправильный», но с живой интонацией и невыхолощенной страстью.

Кончилось первое отделение настоящим апофеозом — когда плясовой мотив «Все вертится» (а «Аукцыон» грянул свой хит со всей удали, без оглядки на алебастровую лепнину, — Гринденко, кажется, аж чуть не присвистнула) вдруг подхватил огромный орган зала Чайковского, половина зрителей начала переглядываться, сползая со стульев от удовольствия, а вторая полвина — с удивлением смотреть на первую, не понимая что происходит. А происходила нормальная святочная мистерия. Только XXI века.

После того, как зрители и артисты погуляли и отдохнули, было исполнено сочинение Владимира Мартынова «Листок из альбома». Впрочем, «сочинением» в обычном смысле этот минималистический «посткомпозиторский» опус назвать трудно. После длинного фортепьянного вступления (вызвавшего свист у неподготовленных слушателей своей монотонностью и вздохи у подготовленных погрешностями ритма) к простой теме постепенно подключились все стоящие на сцене музыканты — и «академического», и «рокового» фланга — и начался настоящий «драм-сейшен» — первобытное шаманское камлание, хорошо известное среди авант-джазменов и рокеров, но действительно не очень обычное из-за струнной группы. Закончился он весьма патетично: вышедший на сцену Владимир Мартынов высоко поднял этот самый «листок из альбома», стоящий на пюпитре, и разорвал его на части — в подтверждение своих же собственных слов: «Настает время нового фольклора, нового эпоса, нового ритуала. Настает время, в котором уже не будет места композиторам. По прихоти этих властолюбивых и сластолюбивых тиранов свободный поток музыки был превращен в хитроумную ирригационную систему запруд, водохранилищ и резервуаров… откроем себя для естественного течения могучего музыкального истока».¹

Владимир Мартынов, разумеется, имеет в виду не то, что музыку больше не надо сочинять, а то, что исполнительство не должно быть отделено от сочинения — как происходило до Баха, как происходит в рок-группах. Вот почему Николай Дмитриев, открывая концерт, без тени улыбки сказал, что прозвучит музыка композиторов Преториуса, Перселла, Вивальди и Федорова.

Герман Гессе в свое время пророчествовал в «Игре в бисер», что духовное возрождение начнется с возрождения интереса к старинной музыке. Возрождение интереса, безусловно, происходит (хотя Гессе, возможно, пришел бы в ужас, если бы увидел, как оно происходит). Зимы не будет. Будет ли весна?

Примечания автора:
¹ Из буклета к альбому «Ночь в Галиции», 2001

Статья публикуется с разрешения редакции «Русского журнала» (прим. вебмастера)